С другой стороны, считается, что «Сигрдрива» и «Брюнхильд» изначально являлись двумя разными персонажами, но впоследствии отождествились друг с другом. Таким образом, «Сигрдрива» становится составляющей частью самой неразрешимой проблемы в скандинавской легенде о Вёльсунгах: то есть трактовки образа Брюнхильд в источниках двумя совершенно разными и несовместимыми способами. Сама «Песнь» не содержит никаких свидетельств того, как именно отец воспринимал имя «Сигрдрива»; в «Песни» оно не встречается. Подробнее см. Примечание о Брюнхильд на с. 264.

Прозаический фрагмент в Королевском кодексе заканчивается после того, как валькирия поведала Сигурду о своем обете: Сигурд просит «поучить его мудрости». Далее следует строфа, в которой Брюнхильд приносит ему брагу, сваренную на благих заклятьях и gamanruna,что можно перевести как «руны счастья» или «радостные руны». На ней основана строфа 12 в «Песни»: ее последние строки — «радости руны / по краю вьются» наводят на мысль о том, что отец представлял себе руны, выгравированные на чаше.

Касательно «Речей Сигрдривы» отец писал: «Эта песнь, пожалуй, более чем любая другая в «Эдде», представляет собою некий композит, возникший более или менее случайно,) не произведение одного-единственного поэта». Следом за стихом про принесенную брагу идет длинная последовательность строф, посвященных рунической мудрости (то есть магическому использованию рун — например, валькирия рассказывает про руны победы, руны речи, руны волн, повивальные руны, и где именно их следует начертать). «Не нужно долго доказывать, что все это — на самом деле приращение, — говорил отец. — Стихи эти никак не связаны с последующей жизнью Сигурда. Они нужны для gamanruna.Они чрезвычайно интересны и важны, но к Вёльсунгам отношения не имеют».

Примечательно, что автор «Саги о Вёльсунгах» включил в свой текст все эти строфы о рунической мудрости — причем в стихотворной же форме. Отец усматривал в этом наглядную иллюстрацию метода, которым пользовался автор саги: «Практически все это не имеет ни значения, ни смысла для повести как таковой: по-видимому, это позднее добавление и для прозы не годится; именно здесь представлялась превосходная возможность опустить часть текста, если бы составитель руководствовался истинно художественным замыслом».

Разумеется, в «Песни» никаких следов этих стихов не осталось. Далее в эддическом тексте валькирия дает Сигурду одиннадцать советов. Этот элемент, хотя и в изрядно сокращенном виде, представлен в «Песни» (строфы 15–16); отец полагал, что они, в отличие от стихов про руническую мудрость, являются частью исходной поэмы, поскольку советы эти по большей части так или иначе соотносятся с историей Сигурда.

О первой встрече Сигурда и валькирии из «Речей Сигрдривы» невозможно узнать ничего, кроме как про советы валькирии герою, потому что ничего больше от песни не сохранилось: именно здесь начинается «великая лакуна» «Старшей Эдды». Как ни печально, в Королевском кодексе утрачена целая тетрадь, по всей видимости, из восьми листов (см. с. 36): отец предполагал, что в этой тетради содержалось около 200–300 строф. Этот насущно-важный фрагмент легенды о Вёльсунгах в эддической поэзии не представлен вовсе, если не считать четырех строф в размере форнюрдислаг, процитированных в «Саге о Вёльсунгах»; таким образом, здесь источником служат только сага и очень краткий пересказ в «Младшей Эдде» Снорри Стурлусона. По нумерации «Песни», лакуна заканчивается на строфе 46 последней части.

Мой отец полагал, что помолвка Сигурда и Брюнхильд (строфа 19), о которой в саге рассказывается сразу после прозаического переложения советов, заимствована из утраченного финала «Речей Сигрдривы».

10–23.

В саге после слов: «И так обменялись они клятвами», тотчас же следует: «Вот поехал Сигурд оттуда прочь». Финал этой части «Песни», ссылка на который содержится в прозаическом предисловии («Они уезжают вместе, но Брюнхильд из гордости отсылает Сигурда прочь и велит ему вернуться к ней тогда, когда он стяжает славу превыше всех прочих смертных и добудет себе королевство»), представляет собою необычный поворот сюжета: нигде более он не встречается.

VII

GU?RUN

(Гудрун)

В «Песни» Сигурд, расставшись с Брюнхильд, намеренно едет в землю Гьюкингов, как видно из слов (VI.23) «по тропам зеленым / торопится Грани», а также из речи Зяблика (V.51) «зелены тропы / в землю Гьюки». В крайне сжатом изложении Снорри говорится то же самое.

Однако в саге Сигурд ехал от Хиндарфелла до тех пор, пока не прибыл к дому некоего знатного человека по имени Хеймир. Он был женат на сестре Брюнхильд по имени Беккхильд: она оставалась дома и занималась рукоделием, в то время как Брюнхильд носила шлем и броню и ходила в бой (отсюда их имена: др.-исл. bekkr«скамья» — так называли длинные сиденья в древнескандинавском доме, и brynja«броня, кольчуга»). Сигурд долго прогостил там в великом почете.

Далее нам сообщается, что Брюнхильд была воспитанницей Хеймира; она вернулась под его кров, жила отдельно от всех и ткала ковер, на котором изображены были подвиги Сигурда: как он сразил дракона и завладел сокровищем. Однажды сокол Сигурда взлетел на высокую башню и уселся в оконнице. Сигурд поднялся следом и увидел женщину великой красоты, которая ткала по ткани его деяния, и узнал в ней Брюнхильд.

На следующий день Сигурд пошел к ней, и в конце странного разговора Брюнхильд молвила: «Не судила судьба, чтоб мы жили вместе; я — поленица, и ношу я шлем с конунгами ратей; им прихожу я на помощь, и мне не наскучили битвы». Но когда Сигурд сказал, что ежели так, то «тяжелее терпеть такое горе, чем рану от острой стали», Брюнхильд ответила, что будет водить воинские дружины, «а ты возьмешь в жены Гудрун Гьюкадоттир». — «Не обольстит меня ни одна королевна, — сказал Сигурд, — и нет у меня двух мыслей в этом деле; и в том клянусь я богам, что на тебе я женюсь и ни на ком другом». Тогда Брюнхильд сказала то же; Сигурд вручил ей золотое кольцо, «ok svor?u nu ei?a af nyju» («вновь обменялись они клятвами»). На том Сигурд ее покинул, и здесь глава саги заканчивается.

В этой версии Брюнхильд приходится дочерью конунгу Будли (Bu?li)и сестрой Атли (Аттиле). То же самое мы читаем и у Снорри.

В «Песни» от этого удивительного поворота сюжета в истории Сигурда не осталось и следа; но рассмотрение трактовки этой части легенды автором саги я отложу до конца комментариев к «Песни» (см. Примечание о Брюнхильд, с. 262).

Далее в саге рассказывается о королевстве Гьюки, которое лежит «к югу от Рейна», о жене Гьюки Гримхильд (она названа чародейкой и женщиной лютого нрава), о его трех сыновьях Гуннаре, Хёгни и Готторме и о его дочери Гудрун (Gu?run).Говорится, будто однажды Гудрун обратилась к одной из своих служанок и поведала, что ее печалит некий сон.

Со сна Гудрун начинается часть VII «Песни», однако мой отец изложил этот эпизод совсем иначе, нежели в саге. В саге Гудрун приснилось, будто на руке у нее сидит прекрасный сокол с золотыми перьями, и сокол этот ей дороже всего на свете — она охотнее рассталась бы со всем своим богатством, нежели с ним. По мнению служанки, сон предвещал, будто к Гудрун посватается какой-нибудь королевич: он будет хорош собою, добронравен и девушка полюбит его всей душой. «Обидно мне, что я не знаю, кто он такой. Нужно нам поехать к Брюнхильд; верно, она знает», — сказала на это Гудрун.

Так и сделали. Гудрун со свитой прибыли к палате Брюнхильд, что была вся изукрашена золотом и стояла на горе. Гудрун поведала Брюнхильд свой сон, но не тот, о котором речь шла прежде: теперь девушка рассказывает о великолепном олене с золотой шерстью, который фигурирует и в «Песни». Но в своем произведении (VII.1–5) отец объединил и свел воедино оба эпизода, опустив сон о соколе; причем сон (сны) Гудрун теперь толкует не служанка и не Брюнхильд, а мать девушки Гримхильд. Содержание сна об олене из «Песни» (VII.2–4) взято из саги, но есть одно важное отличие. В саге Гудрун говорит Брюнхильд: это «ты» застрелила оленя у моих ног, это «ты» дала мне волчонка, забрызгавшего меня кровью моих братьев; в то время как в «Песни» олень гибнет от руки «дикой девы, / домчавшейся с бурей», а волка дарят некие абстрактно-безличные «они».